Он мысленно сконфузился, осознав, что думает о жене несколько отстранённо.
— Про тебя не спрашиваю — всё знаю, сын твой поведал, — сказала Наталья. — У меня дар речи пропал, настолько удивилась, когда дочь познакомила нас. Бывает же так в жизни! Сначала мы, теперь они, даже не зная, что у нас было… Слушай, ты ведь тоже пешком шёл?
— Да.
— Голодный же!
— У меня там, в рюкзаке есть кой-какая еда.
— Я принесу, — женщина направилась в коридор, оставив Ивана в темноте, продолжая говорить: — Сейчас организуем, что сможем. С продуктами непросто стало, но ничего, придумаем что-нибудь, у меня тоже найдётся, что на стол поставить.
В это время в дверь постучали.
— Чего это они, вернуться решили? — удивилась Наталья, уверенно открывая дверь, не поинтересовавшись, кто стучит.
Сильный удар ногой в живот швырнул её на пол. Она громко вскрикнула. Не ожидавший ничего подобного Иван подскочил со стула и услышал, как из прихожей рыкнул мужской голос:
— Заткнись, *censored*а!
Там замелькал луч фонарика.
Никитин рванулся в прихожую и сходу, как конь копытом ударил, врезал кулаком в морду первому. Тот грохнулся на пол. Иван пнул его в пах, подскочил к оторопевшему второму и с не меньшей силой врезал ему. Фонарик крутнулся в воздухе и упал одновременно с х озяином, но не потух.
Иван подпрыгнул и пятками с силой опустился на морду второго, чувствуя, как затрещали лицевые кости. Мужик дико взвыл и свернулся калачиком.
После этого победитель захлопнул входную дверь и склонился над женщиной.
— Наташа, где больно, чем он тебя? — тревожно спросил он.
— Ногой ударил в живот… — стиснув зубы, ответила она. — Сейчас отпустит… Кто это?
— Понятия не имею. Это не муж твой разве, с подельничком?
— Нет, я их не знаю… Я думала, это Ксенька с Романом вернулись…
— Значит, это налётчики. Ладно, щас покалякаем, давай я тебе помогу подняться… вот так… иди в комнату, не нужно тебе это слушать. Дойдёшь сама?
— Дойду. Что ты сделал с ними? Они не умрут здесь? Мне только этого не хватало. Вон, как сильно стонут оба…
— Не умрут. Такие гады очень живучие. Ну, всё, иди. Приляг там.
Как только женщина ушла, Никитин грубо за отвороты куртки вздёрнул первого мужика, посадил его на пол и прислонил спиной к стене. Второй так и остался лежать, утробно охая.
— Кто такие? — жёстко спросил Иван и направил фонарик в глаза мужику.
— А ты кто? — жмурясь, пробормотал тот, швыркнув разбитым носом.
Кровь по его подбородку и шее щедрыми струйками стекала за ворот рубахи, видневшийся из-под куртки, делая его бурым.
Никитин сильно сжал достоинство налётчика.
— Раздавлю помидоры! — выдохнул он яростно.
— Ы-ы-ы! Отпусти!
Иван чуть ослабил хватку.
— Я — Примус. Это — Лужок.
— Хозяйские оба? [3 — Отбывали наказание в местах лишения свободы? (жарг.)]
— Да, были в командировках пару раз [4 — Отбывали срок (жарг.)].
— Кто навёл? — прошипел Никитин, опять усиливая хватку.
Налётчик затараторил:
— Никто не навёл. Сироты мы беспризорные. [5 — Работаем без чужой поддержки, сами по себе (жарг.)] Последили несколько дней, вычислили, кто живёт, увидели что шмара с хахалем свалили… Ой!!! Не дави!..
— Это не шмара и не хахаль, — отчётливо сказал Иван.
— Увидели, что девушка с парнем ушли, решили выставить фатеру [6 — Обокрасть квартиру (жарг.)].
— Щас оба тапочки в угол поставите, [7 — Оба умрёте (жарг.)] а потом вынесу вас ночью и брошу прямо у подъезда. И никто даже искать не станет: время такое, сам знаешь.
— Так ты тоже хозяйский, что ли? — удивился слабо мужик, опять швыркнув окровавленным носом.
— Подавись отрыжкой! [8 — Заткнись (жарг.)] Грузи этого на горб, и на выход с вещами.
Он пошёл следом за мужиками, а возле подъезда дол го и жестоко бил обоих, ничуть не беспокоясь тем, что наверняка кто-то смотрит в окна, привлечённый громкими и болезненными вскриками налётчиков.
Когда он вернулся в квартиру и закрыл за собой дверь, Наталья встретила его в прихожей, держа подсвечник с зажженной свечой.
— Иван, — произнесла она тихо, — я даже не думала, что ты таким стал. Я всё слышала и видела в окно. Ты же их инвалидами сделал.
— Предпочитаешь, чтобы было наоборот? Мне уйти? — спокойно спросил Никитин.
— Нет, я не об этом. Просто…
— Что?
— Просто ты стал другим. Я тебя совсем не знаю, оказывается, и боюсь.
— Пойду я, Наташа. Прости, что так вышло.
— Нет, не уходи! — женщина быстро подошла к нему, поставила подсвечник на тумбочку и прильнула жарким телом, обняв крепко за талию. — Не уходи!
Её руки медленно легли Ивану на за тылок, а лицо с приоткрытыми губами оказалось совсем близко от его лица.
— Одной мне будет ещё страшнее…
Наталья была очень естественной и вправду казалась беззащитной.
Иван почувствовал, что больше не в силах сдерживаться.
«Что же я делаю…» — подумал он смятённо.
Но губы его уже слились с её губами…
Утро они встретили в постели. Бессонная и сумасшедшая ночь отняла их силы. Обнявшись, они тихо дремали.
Иван проснулся первым и сразу же ощутил угрызения совести.
«Я не должен был делать этого, не должен… Я не за этим шёл сюда… Врёшь, за этим, ну во всяком случае, допускал такую возможность и даже хотел этого, себя-то не обманешь… Но у меня есть Лена и я люблю её… А Наташа? Её я тоже люблю…»
Женщина сладко потянулась и, сонно улыбнувшись, ещё крепче обняла Ивана, положив голову с разметавшим ися светлыми волосами ему на грудь.
— Стучит. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… — произнесла она тихо.
«Я люблю двух женщин… Что делать? Ромка узнает — не поймёт и не простит за мать. И Лена не поймёт и не простит. Она на зону ко мне ездила, благодаря ей, я не скатился в эту помойку окончательно… А Наташа за оба моих срока не написала ни одного письма, я уж не говорю о передачах… Но она была замужем за другим мужчиной и наверняка любила его… А я любил её тогда и люблю сейчас…»
— Тук-тук, тук-тук, тук-тук, — повторяла Наташа сонно. — Хорошо-то как, Господи! Я уже и забыла, что так бывает, уже и не верила, что у меня когда-нибудь ещё будет так…
«Что мне делать? — тоскливо думал Иван. — Что мне делать?»
//- * * * — //
Посёлок, где проживал Савельев, неожиданно для него и остальных жителей вдруг стал местом дислокации военных.
Местные толком не могли понять всей армейской структуры, но по слухам в посёлке расположился штаб целой бригады. А ещё говорили, что к Красноярску стягивают войска. Тамошним военным, вошедшим в город несколько раньше по распоряжению оппозиционного руководства, выдвинули ультиматум, что ли. В общем, предлагают сложить оружие, но те ни в какую. Мол, придите и заберите, если сможете…
Примерно так жители посёлка обсуждали доходившие до них слухи. Все пребывали уже не просто в тревожном предчувствии, а в крайне подавленном или наоборот, нервозном состоянии. Для них война всегда была где-то там, далеко, на Кавказе. Там военные блокировали населённые пункты и воевали с боевиками. Там стреляли, взрывали и убивали. Всё это было где-то там, а потому не страшно.
И вдруг это случилось здесь! Случилось по-настоящему, уже навсегда разделив жизнь, её привычный уклад и повседневность на «до» и «после».
Всё, что создавалось годами: устойчивый и прибыл ьный бизнес, связи, карьера, комфорт и обеспеченность, — всё осталось за незримой чертой и теперь казалось мелким и почти ничтожным. Все проблемы, суета, решение бесконечных вопросов, когда проносится день за днём, и некогда задуматься о смысле бытия, вдруг отступили перед настоящим: под угрозой оказалась сама жизнь.
По предложению Андрея Николаевича, у него в доме встал на постой командир бригады генерал-майор Воронков Александр Васильевич — пятидесятилетний энергичный поджарый человек среднего роста. Он обладал резкой манерой ведения разговора, но только со своими подчинёнными, в свободное от службы время превращаясь в эрудированного и приятного собеседника, с кем Савельев за фужером конька по вечерам мог обсудить любой вопрос. Впрочем, все разговоры, так или иначе, сводились к одной главной теме.
Андрею Николаевичу, как человеку деятельному и привыкшему распоряжаться, нашлось занятие при штабе бригады — он стал руководителем специально созданного дополнительного отдела по связям с общественностью. Туда же он пристроил обоих детей — девятнадцатилетнего Егора и младшую на год Ольгу. Нашлось место и для его не менее деятельной супруги, прежде руководившей собственной сетью дорогих бутиков в городе.
Штат отдела состоял только из гражданских, набранных непосредственно в посёлке. В задачу отдела входило эффективное взаимодействие со СМИ, чтобы те в нужном свете информировали население о происходящих событиях. По задумке Савельева с одобрения Воронкова это должно было поддерживать соответствующий имидж военных. Потому как многие не могли понять: как такое возможно — ещё вчера единая армия вдруг раскололась.
